Стройные деревья, настороженный олень, папоротники, мох — словом, уголок живой природы под стеклом.

Сосны и можжевельник столь естественны, что однажды посетитель спросил: «Когда вы их поливаете?»

Мальчику с живым воображением трудно поверить, что в витрине перед ним не живые волки, догоняющие свою жертву.

Темный зал просторного здания у Центрального парка в Нью-Йорке. Два лохматых волка приковывают взор мальчика. Хищные и свирепые, они несутся в Сумерках по запорошенному снегом полю, в любую минуту готовые наброситься и растерзать свою жертву. По направлению их бега видно, что жертва прячется где-то справа, может быть в том же зале, где стоит любознательный малыш. Если кровожадные волки заметят мальчугана, они могут напасть и на него. Жутко бедняге, мурашки бегают по спине. Он почти верит, что перед ним живые хищники.

Вот мальчик в зале североамериканских лесов. У одной из диорам он встречается глазами с оленем, ростом ничуть не уступающим живому. Олень притаился между высокими деревьями; он готов осторожно выйти на опушку, поросшую зелеными и бурыми папоротниками, или, при малейшем намеке на опасность, отскочить и скрыться в чаще. Солнечные лучи пробиваются сквозь толщу листвы, разукрашивая стволы, ветки, листья, хвою и мох причудливыми узорами света и тени. Позади животного вздымается величественный, как храм, лес, маня мальчика в свою голубую даль.

Наш мальчик — один из миллиона ежегодных маленьких посетителей удивительного и волшебного здания: Американского естественноисторического музея. Здесь в 180 стеклянных витринах разместились фигуры представителей различных народностей со всех пяти частей света и бесчисленные чучела животных: амурских тигров, африканских слонов, гигантских акул, летающих драконов, арктических птиц и т. п. Многие чучела находятся в умело воспроизведенной естественной обстановке — среди скал, деревьев, кустов, травы. Для создания таких экспонатов потребовались глубокие знания зоологии, ботаники, скульптуры, живописи и других областей, искусное оформление, долгие часы наблюдений и самоотверженный труд.

Немало времени уходит у сотрудников и сотрудниц музея на осуществление этих изумительных иллюзий реального мира. С ловкостью фокусников они используют разнообразные технические приемы. Чтобы произвести впечатление глубины—умело применяют зеркала, освещение, краски; чтобы животные казались живыми — мастерски формуют туловища и обтягивают их кожей. Древесные пни они пропитывают формалином и глицерином, листья делают из пластиков, насекомых — из проволоки или воска. Их мастерство позволяет и детям и взрослым по-новому понять наш мир и его обитателей, глубже осознать красоту природы.

Когда-то музейные работники набивали шкуры животных опилками и раскладывали по стеклянным витринам камни и высушенные растения. Современная техника мало чем похожа на такие примитивные методы. Само слово «набитое чучело» вызывает в препараторах чувство отвращения. Подготавливая экспонаты, они следуют методам покойного путешественника и натуралиста Карла Эйкли. К тщательно выдубленным кожам точно подгоняют каркасы, которые для мелких экземпляров делают из покрытых материей мягких стружек, а для крупных — из дерева и проволоки. Каркас покрывают глиной и гипсом, детально вылепливая мускулы, сухожилия и ребра. Затем кожу с внутренней стороны смазывают клейким веществом, и зоолог-анатом, натянув ее на каркас, аккуратно зашивает. Кожа прикрепляется сотнями гвоздиков, которые держат ее на рельефной поверхности каркаса, пока не затвердеет клейкое вещество. Тогда гвоздики вытаскиваются, и всё, даже вены на голове, выступает точно так же, как и у живого существа.

Но из созданного природой музей использует только кожи животных, кору деревьев и еще кое-что. Балки старого здания не выдержали бы тяжести валунов, и гранит приходится заменять сетками, джутом, алебастром, папье-

маше и красками. Если для экспоната нужны мокрые камни, декоратор покрывает макет лаком или политурой, которые создают оптическую иллюзию влажности.

Некоторые растения — хвойные, мхи, травы — используются в естественном состоянии. Их лишь пропитывают предохранительным раствором формалина с глицерином и для сохранения цвета покрывают лаком. Однако растения большей частью недолговечны, и потому их воспроизводят искусственно. Волшебники музея делают бумажные и пластмассовые цветы и листья, придавая им соответствующую форму и расцветку.

Обыкновенные листья и лепестки штампуют теперь сотнями в день, но для укрепления их на экспонате требуется гораздо больше времени. Чтобы сделать пластмассовый листок волосистым, его покрывают тонким хлопчатым пушком; чтобы создать махровый цветок, к нему прикрепляют сотни тончайших проволочек.

Плоды в музее не отличаются строго симметричными формами, как восковые фрукты, украшающие обеденные столы. Среди свежей зелени деревьев в витринах видны и желтые, поблекшие листья, а лепестки цветов часто обезображены темными пятнышками.

В музее с большим вниманием относятся к освещению и подбору красок. Чтобы изобразить все небо — от горизонта до зенита — художнику приходится прибегать к десятку-другому различных синих тонов. Эти тона, да и все остальные краски, подчеркиваются в объемных экспонатах освещением, установленным театральным специалистом-осветителем: умело используя разнообразную электроаппаратуру, он придает всему окружению естественный вид. Таким образом, каждый экспонат освещает сложнейшая система люминесцентных ламп, светильников и рефлекторов, которые с помощью светофильтров создают полную иллюзию природных условий.

Последняя и наиболее удачная выставка музея — зал североамериканских лесов — показывает знакомые многим уголки национальных парков. Недавно английский натуралист, объезжая в штате Теннесси национальный парк Грейт-Смоки-Маунтенс, узнал уголок парка, который за неделю до того видел в музее. Он заинтересовался, каким образом те же гигантские деревья — посевной каштан и каролинская гальсея — одновременно стоят и в Теннесси, и в Нью-Йорке. Ответ был прост: музейные умельцы взяли кору с деревьев тех же видов и искусственно создали ландшафт заповедника.

Сначала выносится решение, какой именно уголок природы следует воспроизвести. Затем выбранный участок с месяц изучается научным сотрудником и одним или двумя художниками. Лесной пейзаж обычно разрабатывает д-р Джек Маккормик, занимающийся изучением растительного мира. Задний план экспозиции часто поручается декоратору Маттью Кальменову, а передний — Раймонду де Люсиа.

Все трое — энтузиасты своего дела. Маккормик намечает общую тему, выбирает время суток, от чего зависит распределение света и теней, подыскивает нужные образцы грунта и камней и собирает растения, которые можно препарировать для выставки. Тем временем Кальменов на месте снимает пятьдесят — а то и больше — цветных диапозитивов и по ним заготовляет ряд эскизов заднего плана, а де Люсиа делает наброски переднего плана.

Если экспозиция очень велика, оба художника работают над ней около года, стремясь воспроизвести все детали, каждую малейшую игру света и тени, характерную для данного времени суток. Художники стараются органически слить передний и задний план и скрыть переход от одного к другому ложбинами или холмами. В зависимости от того, каков рельеф заднего плана — холмистый ли он или плоский, — Кальменов пользуется различными сочетаниями красок.

В процессе работы к Маккормику присоединяются и другие специалисты. Сотрудники отдела пернатых и млекопитающих консультируют расстановку голубых соек, серебристых белок и других зверьков и птиц, следя за тем, чтобы им придавались самые естественные позы. Размещением бабочек и жуков ведает отдел насекомых; лягушек и ящериц — отдел земноводных и пресмыкающихся. Кроме того, к работе часто привлекаются ихтиологи, палеонтологи и антропологи.

В зале североамериканских лесов двенадцать больших диорам, и каждая требовала напряженной исследовательской работы. Во многих умело использованы оптические иллюзии. Так, воспроизведя уголок леса национального заповедника «Олимпик», художник Франсис Ли Жак установил в витрине зеркальный потолок, который создает иллюзию исчезающих в небе верхушек елей и цуг. В экспозиции «Калифорнийские секвойи» д-р Альберт Парр, бывший директор, а ныне старший научный сотрудник музея, и художник Джемс Перри Вильсон воспользовались особым оптическим приемом, называемым «искусственная перспектива»: через узкое 

смотровое окно виднеется уходящий вдаль двухметровый макет, кажущийся посетителю восьмидесятиметровым, Д-р Парр большой мастер применения оптической техники; это он установил в музее «перископические витрины», в которых с помощью зеркал добился эффекта пространственного увеличения небольших экспонатов.

Другой характер носит большая диорама, наглядно показывающая, как насекомые и растения уничтожают леса, превращая деревья в перегной, В витрине маленький участок лесной почвы со всеми ее обитателями и растительностью увеличен в 24 раза. Дубовый лист в двадцать сантиметров длиной вырос почти до пяти метров, жолудь по размерам не уступает арбузу. Насекомые превращены в столь же внушительных великанов: сороконожка, обычно не превышающая семи с половиной сантиметров, вытянулась на два метра, ноги паука-сенокосца можно по ошибке принять за крокетные дужки, а муравей чуть ли не с крысу величиной.

Для устройства диорамы потребовалось детально изучить мир насекомых и растений. Насекомых рассматривали в микроскоп, определяя

Как бы реально ни выглядели сосны в музее, на самом деле они сильно отличаются от созданных природой.

Кожа индийского льва натягивается на каркас с тщательно вылепленными мускулами, сухожилиями и ребрами.

их форму, расцветку и движения. Только тогда де Люсиа и его коллеги начали подбирать материалы для моделей, которые, несмотря на сильное увеличение, должны были в точности соответствовать подлинникам.

Из стальной проволоки изготовлялись жилки гигантских дубовых листьев, затем пространство между жилками заполнялось ватой, канной, пластелином и воском, и, наконец, готовый лист покрывался краской. Цилиндрический остов сороконожки, которая в действительности имеет 82 пары ног, делался из стальной сетки; он покрывался дерюгой, гипсом, папье-маше, лаком и, наконец, слоем мастики. Затем макет обрабатывался щеткой, отчего окраска становилась полупрозрачной, — и сороконожка выглядела как живая. Туловище паука-сенокосца вырезали из мягкого пробкового дерева, а ноги изготовили из проволоки. Затем все залили воском, выкрасили в естественные тона и покрыли ноги короткими кусочками проволоки, благодаря чему конечности сделались мохнатыми.

Все эти выставки — в натуральную ли величину, увеличенные или уменьшенные — не только демонстрируют образцы флоры и фауны и отдельных представителей различных народностей: они переносят экспонаты в естественные условия, показывают их взаимоотношения. Животные питаются, дерутся, ухаживают за потомством, Люди охотятся, строят себе жилища, обрабатывают землю, ткут. В некоторых витринах видно, как человек истощает почву и вызывает эрозию, как образуются пустыни, как разливаются реки.

Сотрудники музея неустанно ищут новых возможностей, позволяющих придать экспонатам большую реальность: они без конца экспериментируют со световыми эффектами, пробуют новые, до сих пор неизвестные материалы.

Некоторые опыты дают блестящие результаты, другие терпят фиаско. Так, провалилась попытка применить электровентилятор, который движением воздуха должен был создавать иллюзию колышащего листья ветерка. Отдельные листья шевелились вполне естественно, но в целом картина не соответствовала действительности. Более того, искусственный ветер поднимал пыль, проникавшую в другие витрины, ибо экспонаты нельзя закрывать герметически: без циркуляции воздуха они очень скоро приходят в негодность.

Одно из последних нововведений музея — портативные коротковолновые радиоприемники, сдающиеся напрокат в главном вестибюле. Посетители носят приемники, как фотоаппараты, и в шести главных залах слушают через наушники пояснительные лекции. Пояснения сопровождаются звуковыми эффектами: рычанием пум, трубными звуками слонов и т. п. Передачи слышны лишь в наушники и не мешают остальным посетителям. Дирекция просит посетителей высказывать мнения об этом нововведении при возвращении аппарата.

«Главная задача музеев и их экспонатов — это просвещение, — говорит заведующий выставочным отделом Лотар Уиттеборг. — И потому в нашем естественноисторическом музее мы стремимся наглядно показать природу как таковую, а также быт и культуру разных народов. Наш музей — не коллекция редкостных предметов, не кунсткамера. Наши экспонаты должны показывать растения, животных, людей, жизненные процессы и окружающую природу — словом, все — так, как оно и есть на самом деле. Только таким путем посетители могут постигнуть значение окружающего их мира».

Сотрудники старого и заслуженного нью-йоркского музея пускаются на разные уловки, но цель их — не поразить посетителей, а открыть им глаза. Тем, кто не в состоянии без посторонней помощи уяснить себе жизненные процессы, создаваемый музеем волшебный мир иллюзий оказывает неоценимые услуги.  ▼